Сьенфуэгос - Страница 4

Она возникла в потоке лунного света, а потом растаяла среди теней, а когда хромой Бонифасио бросился вслед за ней, все прошептали слова молитвы, умоляя давнюю мечту, бережно хранимую в памяти, вновь явиться их взорам.

На какое-то время они упустили ее из виду, но вскоре вновь заметили на берегу спокойной лагуны — призрачно-белую, словно кладбищенский ангел, фигуру. Неожиданно она сбросила одежду, явившись во всей своей неописуемо прекрасной наготе.

И тут из чащи леса явилось другое такое же чудо, оказавшееся юношей; он поднял деву на руки, а она обвила ногами его талию, сливаясь с ним в единое целое.

Самая старшая из кликуш испустила глубокий стон, другая вздохнула.

Третья не сумела сдержать крика, и брат Гаспар из Туделы отвесил ей пару пощечин и дал пинка, проклиная про себя бестолкового заику и тупицу-хромого, по чьей милости ему пришлось наблюдать, как сеньора виконтесса де Тегисе наставляет виконту рога с каким-то грязным козопасом.

Вернувшись в долину, он постарался убедить женщин, что ради блага всей общины они должны держать язык за зубами, однако не прошло и двух дней, как среди его прихожан не осталось никого, кто бы не знал о ночных похождениях белокурой иностранки.

Спустя две недели отважный капитан Леон де Луна, хозяин «Ла Касоны», вернулся домой из карательной экспедиции на соседний остров. Едва он успел ступить на песчаный берег, как какая-то добрая душа поведала ему во всех подробностях о том, что произошло в его владениях за долгие месяцы его вынужденного отсутствия.

Он принял это неожиданно спокойно.

Тем не менее, к величайшему несчастью для юного Сьенфуэгоса, спокойный виконт был в тысячу раз ужаснее, чем любой другой человек в самом страшном гневе; а поскольку капитан безумно любил свою жену, это поистине неземное создание, в своем бесчестье он обвинил исключительно рыжего бастарда, своего дальнего родственника, и поклялся, что непременно доберется до него и собственными руками свершит правосудие.

Два дня и три ночи он отдыхал и занимался любовью с женой, которая, казалась, превратилась в ледяную статую в его объятиях, а ее душа, несомненно, в это время витала где-то далеко. Это окончательно убедило виконта, что он не сможет вернуть любовь жены, пока не бросит к ее ногам голову рыжего мерзавца. На третий день он зарядил ружья, кликнул собак и отправился в горы, поклявшись, что не вернется домой без заветного трофея.

К счастью, хромой Бонифасио увидел, как виконт рано поутру пересекает банановую рощу, и прочел по его желтому от злости лицу кровожадные намерения. Едва виконт исчез за поворотом, как Бонифасио единым махом взобрался на скалу и издал звонкий протяжный свист, понятный лишь тем, кто родился и вырос на острове.

Сьенфуэгос тут же откликнулся с вершины другой неприступной скалы. Так они и перекликались прямо над головой оскорбленного мужа и его собак. Конечно, смысл этого разговора был виконту непонятен, но в его душе твердо засело стремление убить соперника и отомстить за поруганную честь.

Именно тогда пастух и узнал, что волшебное создание, перевернувшее всю его жизнь, оказалось не только замужней дамой, да при этом еще и владелицей половины острова; ему было бесконечно больно осознавать, что он никогда больше ее не увидит, хотя его душа и тело взывали к ней денно и нощно.

Ему не было дела до виконта, и, конечно, он даже не задумывался о том, что его враг в это время целеустремленно взбирается по крутой тропе, и впереди бегут три огромные собаки; уж он-то знал, что как бы ни был храбр этот человек и каким бы оружием ни владел, от него все равно не будет толку в этих горах, которые испанцам покорить не под силу, он же мог перемещаться по здешним склонам и уступам даже с закрытыми глазами. Его терзала лишь мысль о том, что ему никогда больше не суждено обнять то дивное создание, которое всего за несколько дней заставило его забыть многолетнее одиночество. Никогда больше он не ощутит ее запаха, не услышит тихого голоса, шепчущего на ухо нежные слова, смысла которых он не понимал, и никогда не сможет сам сказать ей тех слов, которые он мечтал кому-нибудь сказать, но некому было их выслушать.

Капитан приближался.

Ствол его ружья то и дело вспыхивал на утреннем солнце; фигура то исчезала среди скал, то вновь появлялась, лай собак слышался уже совсем близко. В то мгновение, когда виконт поднимался по горной тропе как раз под скалой, на вершине которой затаился пастух, Сьенфуэгос вдруг подумал: что будет, если толкнуть ногой ближайший валун, и тот покатится вниз, увлекая за собой множество других камней?

От хозяина «Ла Касоны», вероятно, не останется даже мокрого места.

Как и от его собак.

Искушение одолевало его в течение нескольких секунд. Оно кружило рядом и раздувало его рыжую гриву, а потом коснулось плеча, словно испуганная разноцветная бабочка. Но Сьенфуэгос, собравшись с духом, отогнал его прочь, поняв, что не сможет убить человека, и продолжал сидеть неподвижно, покусывая травинку и молча наблюдая, как враг взбирается вверх по тропе.

Тот вдруг поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза.

Несмотря на то, что их разделяла добрая сотня метров, парнишка был поражен необычайной силой этого человека, чья борода и грозный взгляд внушали несомненное уважение.

Капитан Леон де Луна поднял ружье.

Стоящий на вершине горы пастух не пошевелился, а лишь чуть сильнее стиснул конец своего шеста, внимательно следя, как противник прицеливается. Лишь в тот миг, когда виконт решил выстрелить, он оттолкнулся ногами и взлетел в воздух почти по дуге, а потом приземлился на соседнюю скалу.