Сьенфуэгос - Страница 53

Испанцы и туземцы, сбежавшиеся на отчаянные крики испуганной девушки, увидели, как убийца, сидя на трупе жертвы, повторяет, как одержимый:

— Я тебя предупреждал! Предупреждал!

Его превосходительство губернатор Диего де Арана в последнее время старался вести себя по возможности благоразумно, что не могло не отразиться на его отношениях с другими членами колонии, особенно с теми, кто так или иначе был связан с опасным Кошаком. Но на столь вопиющий случай он не мог закрыть глаза, так что ему пришлось выполнить неприятный долг вершителя правосудия в отношении пушкаря: после долгой ночи, проведенной взаперти, Лукасу позволили покаяться перед Господом, после чего повесили на старой грот-мачте «Галантной Марии».

Несмотря на строгий приказ всем испанцам присутствовать при казни, а также на то, что на казнь явились большинство местных старейшин, рулевой Кошак и большая часть его сподвижников отказались подчиниться. Когда первые лучи восходящего солнца робко озарили верхушки деревьев, Педро Гутьерес выбил табуретку из-под ног несчастного пушкаря, и спустя миг тот уже безжизненно качался в полуметре над землей.

Затем трое марсовых подтянули веревку, поняв тело казненного на высоту реи, чтобы его было видно издалека.

Мастер Бенито из Толедо, всю ночь вместе со стариком Стружкой игравший в шахматы с приговоренным, согласно последнему желанию Лукаса, лишь перекрестился. Он отправился в свою хижину, понурив плечи, и в дверях наткнулся на деморализованного Сьенфуэгоса, которого последние события совершенно выбили из колеи.

— Какого черта? — пробормотал канарец. — Если так и дальше пойдет, то, когда вернется адмирал, не останется никого, кто мог бы рассказать ему о случившемся.

— Тебя это удивляет? — тоном фаталиста спросил оружейник. — Лично я и не сомневался. Говорю же — худшее в человеческой природе именно то, что он приносит с собой свои недостатки, куда бы ни забрался, и ничто его не проймет. Я всегда сомневался, что существует рай и ад, потому что куда бы ни пришел человек, любое место он превратит в ад. И это место тоже.

— В таком случае, нам следовало остаться по другую сторону океана, — канарец мотнул подбородком в сторону туземцев, устало возвращающихся в деревню. — Взгляните на них! Как печально они бредут, понурив головы, подозрительные и злобные. Как отличаются от тех людей, которые одаривали нас, когда мы только прибыли. Неужели мы будем вести себя на этой стороне океана только так?

— И даже хуже, парень, не сомневайся. Гораздо хуже. Если бы отправиться в плавание позволили только справедливым, то для них хватило бы и плота, — иронично улыбнулся Бенито. — К тому же справедливым и вовсе незачем было плыть.

— Значит, мы совершили ошибку, что приехали?

— Не большую, чем совершил Создатель, позволив нам обосноваться где-то на планете. А уж после этого никто нас остановить не мог.

Канарец долго молчал, размышляя над этими словами, а потом показал на труп, висящий в шести метрах над землей и то и дело поворачивающийся.

— И зачем он это сделал? Убить беднягу Симона из-за какой-то шлюхи!

— Возможно потому, что Лукас Неудачник — почти импотент.

— Это что еще значит? — наивно поинтересовался рыжий.

Оружейник покосился на него и продолжил вытачивать пороховницу для аркебузы.

— Это значит, что у него не работает то, что должно, — и, увидев, что канарец так ничего и не понял, Бенито добавил: — Да не встает у него, мать твою!

— Как это не встает? — удивился Сьенфуэгос. — Разве такое возможно?

Оружейник внимательно посмотрел на его, словно подозревая, что канарец над ним подшучивает, но в конце концов убедился в его искренности и сказал:

— Парень... Хоть тебе и трудно в это поверить, но у многих эта штуковина не работает так, как бы хотелось, — он отложил напильник. — Случается так, как бывает после того, как ты закончил заниматься любовью. Вот что тогда происходит?

— Пить хочется.

— А еще что?

Пастух покопался в памяти и пожал плечами.

— Да не знаю я! — заявил он. — А что должно происходить?

— Он сморщивается, вот что! — нетерпеливо воскликнул толедец, но вскоре окинул Сьенфуэгоса подозрительным взглядом. — Или нет?

— Это еще почему? — искренне удивился тот.

— Да без всякой причины, — наконец сдался оружейник. — Но я начинаю понимать виконтессу, — он громко хмыкнул. — В общем, дело в том, что Лукас — из тех, у кого стоит только тогда, когда очень решительная женщина обращается с ними особым образом.

— Это и есть любовь?

— Это есть проклятье, мать твою, если ты ничего не понимаешь! — безнадежно ответил Бенито. — Сам не знаю, какого черта я трачу время на осла вроде тебя. Лукас потому и вцепился в эту шлюху, что все ее имели, но в то же время не желал, чтобы кто-то другой к ней прикасался, потому что знал, что сильно проигрывает остальным в этом деле.

Рыжий тряхнул головой, потому что не понял ни слова, а потом оглядел собеседника с ног до головы и сердито буркнул:

— Сдается мне, вы пытаетесь меня запутать... Всё вовсе не так сложно, как вы расписываете. В конце концов, виновата эта девка, она прямо как течная сучка. Гуарионекс должен просто как следует ей всыпать.

Многие разделяли подобную точку зрения, и больше всего, несомненно, губернатор Арана, который на следующий день, прихватив с собой в качестве переводчика Сьенфуэгоса, навестил вождя Гуакарани, чтобы потребовать высылки Сималагоа.

— Я не могу изгонять людей из деревни, — ответил туземец, хотя в его голосе прозвучало сожаление. — Она жена моего брата.